Зорькин Борис Иванович (литературный псевдоним Валерий Румянцев).
Родился в 1951 году в Оренбургской области в семье судьи. Среднюю школу окончил с золотой медалью. Учился в Куйбышевском авиационном институте, на юридическом факультете Северо-Осетинского госуниверситета. Окончив филологический факультет Воронежского государственного педагогического института, три года работал учителем, завучем в одной из школ Чечено-Ингушской АССР. После окончания Высших курсов КГБ СССР на протяжении тридцати лет служил в органах госбезопасности. Из органов ФСБ РФ уволился в звании полковника. Женат, имеет двоих детей и пятерых внуков. Живет в городе Сочи Краснодарского края России.
Лирические и юмористические стихи, басни, литературные пародии, лаконизмы, сказки, статьи; реалистические, сатирические и фантастические рассказы Валерия Румянцева печатались в 170 изданиях РФ и за рубежом, в том числе в 60 литературных журналах и альманахах.
Вышло в свет десять книг Валерия Румянцева:
1. «День и ночь» (стихотворения, венок сонетов). Сочи. 2003 г.
2. «Удивительное рядом» (стихи, басни, пародии). Сочи. 2003 г.
3. «Из мышления» (лаконизмы). Сочи. 2003 г.
4. «Короче некуда» (лаконизмы). Сочи. 2003 г.
5. «С чёрного хода» (сатирический роман). Сочи. 2004 г.
Борис Иванович Зорькин (литературный псевдоним Валерий Румянцев) родился в 1951 году в Оренбургской области в семье судьи. Среднюю школу окончил с золотой медалью. Учился в Куйбышевском авиационном институте, на юридическом факультете Северо-Осетинского госуниверситета. Окончив филологический факультет Воронежского государственного педагогического института, три года работал учителем, завучем в одной из школ Чечено-Ингушской АССР. После окончания Высших курсов КГБ СССР на протяжении тридцати лет служил в органах госбезопасности. Из органов ФСБ РФ уволился в звании полковника. Женат, имеет двоих детей и четверых внуков. Лирические и юмористические стихи, басни, эпиграммы, литературные пародии, лаконизмы; реалистические, сатирические и фантастические рассказы Валерия Румянцева печатались в 140 изданиях РФ и за рубежом (в том числе в 37 литературных журналах).
Вышло в свет десять книг Валерия Румянцева:
1. «День и ночь» (стихотворения, венок сонетов). Сочи. 2003 г.
2. «Удивительное рядом» (стихи, басни, пародии). Сочи. 2003 г.
3. «Из мышления» (лаконизмы). Сочи. 2003 г.
4. «Короче некуда» (лаконизмы). Сочи. 2003 г.
5. «С чёрного хода» (сатирический роман). Сочи. 2004 г.
6. «Мысль, сохранённая в словах» (стихи, лаконизмы, басни). Сочи. 2004 г.
7. «Ответственное поручение» (стихи, лаконизмы, рассказы). Сочи. 2004 г.
8. «На перекрёстке жизни» (стихи, лаконизмы, рассказы). Сочи. 2005 г.
9. «Девятая модель» (рассказы, лаконизмы). Сочи. 2005 г.
10. «Машина времени» (рассказы, лаконизмы, стихи). Сочи. 2007 г.
Румянцев Валерий (Зорькин Борис Иванович) - родился в 1951 г. в Оренбургской области в семье судьи. Среднюю школу окончил с золотой медалью. Учился в Куйбышевском авиационном институте, на юридическом факультете Северо-Осетинского госуниверситета. Окончив филологический факультет Воронежского государственного педагогического института, три года работал учителем, завучем в одной из школ Чечено-Ингушской АССР. После окончания Высших курсов КГБ СССР на протяжении тридцати лет служил в органах госбезопасности. Из органов ФСБ РФ уволился в звании полковника. Женат, имеет двоих детей и троих внуков. Лирические и юмористические стихи, басни, эпиграммы, литературные пародии, лаконизмы; реалистические, сатирические и фантастические рассказы Валерия Румянцева печатались в 118 издания РФ и за рубежом (в том числе в 22 литературных журналах).
Вышло в свет десять книг Валерия Румянцева:
1. «День и ночь» (стихотворения, венок сонетов). Сочи. 2003 г.
2. «Удивительное рядом» (стихи, басни, пародии). Сочи. 2003 г.
3. «Из мышления» (лаконизмы). Сочи. 2003 г.
4. «Короче некуда» (лаконизмы). Сочи. 2003 г.
5. «С чёрного хода» (сатирический роман). Сочи. 2004 г.
6. «Мысль, сохранённая в словах» (стихи, лаконизмы, басни). Сочи. 2004 г.
7. «Ответственное поручение» (стихи, лаконизмы, рассказы). Сочи. 2004 г.
8. «На перекрёстке жизни» (стихи, лаконизмы, рассказы). Сочи. 2005 г.
9. «Девятая модель» (рассказы, лаконизмы). Сочи. 2005 г.
10. «Машина времени» (рассказы, лаконизмы, стихи). Сочи. 2007 г.
Чуть ли не каждый месяц мы узнаём о создании нового союза писателей. Вот недавно появился «Российский союз писателей». Высылай энную сумму - и получай членский билет этой общественной организации. Если дело пойдёт так и дальше, то, глядишь, через десяток лет в союзах писателей будет состоять почти всё взрослое население нашей необъятной Родины. А что? Если научился писать заметку в газету, протокол, анонимку, стишок ко дню рождения троюродной сестры жены или мужа и т.п. - значит, писатель. А если уж и членский билет в кармане, то - воистину писатель!
Не зря появился такой анекдот. Отчётное собрание Союза писателей Тульской губернии после революции. Выступающий - гордо: «До революции в нашей губернии был всего один писатель. После революции их уже тыща». Вопрос из зала: «А кто до революции был?» Оратор - потише: «Лев Толстой ».
Говорят, на сайтах Проза.ру и Стихи.ру уже три миллиона писателей и поэтов. Что это? «Массовый забег» в литературу? И что характерно, все «участники забега» пытаются взять штурмом литературные журналы. Уже одни редакции «ведущих» литературных журналов сделали вид, что они ещё не приобрели компьютеры и, поэтому, по электронной почте тексты от авторов не принимают, другие редакции постоянно «теряют» «шедевры», присланные по обычной почте. Однако новые литературные гении всё пытаются и пытаются. Ну как тут не вспомнить И.Ильфа и Е.Петрова : «Не стучите лысиной по паркету».
Сложившееся положение дел спасают «новые технологии». Да, да, Интернет. Открыл сайт, выбросил лозунг «Литературный журнал» и - «никаких гвоздей». А имеет ли отношение к литературе то, что там размещается? - вопрос риторический. Вы же видите вывеску «Литературный», - значит, всё, что ниже этой вывески, - это и есть литература. А качество публикуемого «продукта», - это уже другой вопрос.
Если текст уж совсем нечитабельный, автора этого опуса смело можно представить как яркого представителя концептуализма или как академика Академии Зауми, или как талантливого последователя постконцептуализма, или как участника поэтического течения «нулевой стиль», или как активного сторонника «неопримитива», или как теоретика шаржировано-гротесковой поэзии. А то ещё есть метареализм, континуализм, презентализм, полистилистика, поэзия исчезающего «я». Да чего там только нет! Если писанина не умещается и в эти рамки, то можно придумать новый «изм» и громогласно объявить, что это сегодня «последний писк моды» в литературе. И ведь проходит. Вон, Сергей Сутулов-Катеринич изобрёл новый термин «поэллада» - и все довольны: и авторы поэм, и авторы баллад. Некоторые авторы баллад уже начинают думать, что они вроде бы и авторы поэм тоже. Конечно, больше всех, видимо, доволен сам автор изобретения.
Или вот ещё. В некоторые школьные программы внесли изучение поэзии Юрия Кузнецова . В рекомендациях по изучению творчества Ю.Кузнецова в школьной программе говорится: «…как сохранить нашу идентичность, наше мироощущение, наш взгляд на добро и зло, на правду и ложь, сохранить наше отношение к жизни, нашу совесть, наш стыд? Как не исчезнуть с лица земли, не раствориться в других народах? Мы находим ответ во многих стихах поэта». Ответов на эти вопросы в стихах Ю.Кузнецова школьники не найдут днём с огнём. Виктор Бараков в своей статье «Заметки на полях» пишет: «К последним поэмам Юрия Кузнецова критики подходили в большинстве случаев традиционно, со своей меркой, не понимая истинной природы символа, не разглядев его духовной основы». Но позвольте! Если даже литературные критики «не понимая» и «не разглядев», то как же школьники поймут и разглядят. Что это? Диверсия под маской глупости?
ЕГЭ в школах не просто раздражает, а уже бесит. Говорят, что лет через пять при проверке диктантов будут снижать оценку за пропущенные смайлики. Старшеклассники не читают даже того, что им задают по программе. Не читают и «Войну и мир», а рассказывают друг другу такой анекдот:
Как я ненавижу «Войну и мир» Льва Толстого! Четыре тома! Обалдеть можно!
А ты что, читал?
Кирилл Анкудинов в своей статье «Внутри после» пишет: «Бывают такие ситуации, когда информации (в том числе и художественной) слишком много, а потребность в ней невелика» . Какого качества художественная литература, потребность в которой невелика, К.Анкудинов не уточняет. Далее он пишет: «Произошёл информационный потоп». Видимо, в этом потопе К.Анкудинов захлебнулся, - и ляпнул что-то не то. Потребность в литературе высокого качества всегда была велика. И сто лет назад читали М.Ю. Лермонтова, А.Н. Толстого и других классиков, и сегодня их читают. Не читают и не чтут графоманию, внешне имеющую признаки поэзии или прозы. В Союзе писателей СССР было 10 тысяч литераторов. Кого из них читают сегодня? Ну, где-то сотню-две прозаиков и столько же поэтов. А где остальные 9 тысяч 600 «инженеров человеческих душ»? Ау-у! - Не слышно. Видимо, «дипломы» у этих «инженеров» были липовыми. Об этом даже смешно говорить.
Кстати, о юморе. С каким интересом мы когда-то читали последнюю страницу «Литературной газеты» или смотрели телепередачу «Вокруг смеха», которую вёл Александр Иванов . Сегодня ни в «ЛГ», ни на ТВ стоящего юмора нет и в помине. Но зато сколько юмора у наших сегодняшних литературных критиков. Вот, к примеру, тот же К.Анкудинов в вышеназванной статье пишет, что «литературный процесс одновременно существует и не существует» или «поэзия обрела статус невидимки». Как это? Дальнейшие его разъяснения указанных тезисов сумбурны и противоречивы.
Стремление выбросить за борт «Литературного корабля новой России» почти всю советскую литературу привело к тому, что за бортом оказались лучшие традиции русской классической литературы. А трюмы и палубы нового «Литературного корабля» забиты уродством, вывертами, аномалиями и маргинальностью. И кто расчистит эти авгиевы конюшни - одному Богу известно.
Почти все современные писатели уже забыли, что такое «прекрасный человек» в русской литературе. А если и появляется сегодня тема «маленького человека», то авторы уже не относятся к нему так «бережно», как это делали наши классики.
От детективов уже рябит в глазах, когда заходишь в книжные магазины или приближаешься к киоскам «Роспечати». Казалось бы, зачем убийце убивать убийцу убийцы, но остановить Донцову - это уже из области фантастики. Если бы идея о Гарри Поттере пришла в её голову, страшно представить, сколько книг появилось бы на прилавках. Не зря у кого-то родилась такая фраза: «Очередной двухтомной книгой закончилась попытка Дарьи Донцовой расписать шариковую ручку».
Читаешь новые книги и думаешь: вот и выросло поколение корректоров, не знающих русского языка. Одним словом, куда ни кинь - всюду инь, куда ни глянь - всюду янь.
Дожили! Русскую орфографию проверяет американский Ворд.
А речь наших крупных чиновников: «И вообще, у меня большой словарный… этот… как его…».
Когда читатели обвиняют современных писателей в низком качестве их текстов и восклицают «Где новый Пушкин!», некоторые литературные критики что-то мямлят о презумпции невиновности. Перефразируя Ирину и Леонида Тюхтяевых , диалог между читателем и писателем сегодня выглядит примерно так:
Как вы мне надоели! Лучше бы вас не было.
А лучше нас и нет, - отвечает писатель.
Можно, конечно, не заниматься анализом современной литературы. Другими словами, как говорила английская писательница Хелен Филдинг : «Я поняла: секрет похудения состоит в том, чтобы не взвешиваться».
Всё, хватит! Надоело уже писать обо всём этом. Как там у Игоря Губермана ? «Бывает, проснёшься, как птица, крылатой пружиной на взводе, и хочется жить и трудиться, но к завтраку это проходит».
Уверен, что не всем нравится, о чём я пишу и как. Кто-то уже дал мне имя «Литературный Будённый», но, согласитесь, что в литературе лучше иметь такое имя, чем не иметь никакого.
Зорькин Борис Иванович (литературный псевдоним Валерий Румянцев) родился в 1951 году в Оренбургской области в семье судьи. Среднюю школу окончил с золотой медалью. Учился в Куйбышевском авиационном институте, на юридическом факультете Северо-Осетинского госуниверситета. Окончив филологический факультет Воронежского государственного педагогического института, три года работал учителем, завучем в одной из школ Чечено-Ингушской АССР. После окончания Высших курсов КГБ СССР на протяжении тридцати лет служил в органах госбезопасности. Из органов ФСБ РФ уволился в звании полковника. Женат, имеет двоих детей и пятерых внуков. Проживает в Сочи по адресу: 354067 Краснодарский край, г. Сочи-67, ул. Глазунова, д. 1, кв. 58. Тел. 8-988-2-37-37-55.
Лирические и юмористические стихи, басни, литературные пародии, лаконизмы, сказки, статьи; реалистические, сатирические и фантастические рассказы Валерия Румянцева печатались в 170 изданиях РФ и за рубежом, в том числе в 60 литературных журналах и альманахах.
Вышло в свет десять книг Валерия Румянцева:
- «День и ночь» (стихотворения, венок сонетов). Сочи. 2003 г.
- «Удивительное рядом» (стихи, басни, пародии). Сочи. 2003 г.
- «Из мышления» (лаконизмы). Сочи. 2003 г.
- «Короче некуда» (лаконизмы). Сочи. 2003 г.
- «С чёрного хода» (сатирический роман). Сочи. 2004 г.
- «Мысль, сохранённая в словах» (стихи, лаконизмы, басни). Сочи. 2004 г.
- «Ответственное поручение» (стихи, лаконизмы, рассказы). Сочи. 2004 г.
- «На перекрёстке жизни» (стихи, лаконизмы, рассказы). Сочи. 2005 г.
- «Девятая модель» (рассказы, лаконизмы). Сочи. 2005 г.
- «Машина времени» (рассказы, лаконизмы, стихи). Сочи. 2007 г.
Всё то, что прежде я любил,
С годами прячется тумане.
Вопрос to be or not to be
Не покоряет мозг как ране.
Всё чаще зов издалека
Влечёт к ещё неясной цели.
И мысль про вечный «день сурка»
Дурманит разум словно зелье.
Но сквозь дурман вдруг вспыхнет свет.
Как искра на ветру промчится.
И, этой искоркой согрет,
Охотно разум разгорится.
Сквозь толщу лет и сквозь туман
Проступят странные виденья.
Картины незнакомых стран
Как жизни бесконечной звенья.
Полузабытых лиц канва
В цепи мелькающих эскизов,
Полузнакомые слова
Дыханием ночного бриза.
И чувства старые всплывут,
В который раз сверкнув надеждой,
Что я не зря тащил хомут
Противодействия невеждам.
Что предназначенный мне путь
Был всё же не тропой в болото,
И этот путь когда-нибудь
Предстанет полосой для взлёта.
И будет радостный полёт
Без глупых правил и запретов.
И станет курс один: вперёд
К столь ожидаемому свету.
Лишь пешка
Судьба всего лишь пешка, но,
Как это ни парадоксально,
Играет нами всё равно
С кем напоказ, а с кем-то тайно.
То тащит за уши вперёд,
То наградит вдруг оплеухой.
То всем приказы раздаёт,
А то в себе замкнётся глухо.
Нам не понять её причуд.
Мы строим лишь предположенья.
Идём сквозь мрак, держа свечу,
Не в силах оборвать движенье.
Так и Судьба не сознаёт
Причуд того, кто с ней играет.
Кружит вселенский хоровод
От края вечности до края.
И в круговерти бытия
Всё служит для какой-то цели,
Ведь даже вечности края
Лишь скрытые миры на деле.
Судьба всего лишь пешка, но
Она же инструмент познанья
И к нам приходит как звено
В цепи надежд, потерь, желанья.
Дождь
Дождь вёл себя весьма наивно –
Он нас пытался запугать.
То бился, притворяясь ливнем,
Шрапнелью о ручную гладь;
То начинал шуршать по лесу:
Мол, я надолго и всерьёз;
То мир скрывал сплошной завесой;
То украшал гирляндой слёз.
Что он от нас хотел, ей-богу,
Мы так и не смогли понять.
Да, он нам помешал немного,
Заставив вещи убирать.
Но в основном его потуги
Нас лишь смешили. Столько лет
Сносили мы и зной, и вьюги,
И прочих прелестей букет.
Судьба швыряла нас то в горы,
То в комариный рай болот.
Мы не бросали ей укоры,
А шли с улыбкою вперёд.
Мы верили: Судьба не станет
Слать просто так ряды невзгод.
И, хоть их смысл пока туманен,
Когда-нибудь туман сойдёт.
Судьба учила видеть Завтра
Сквозь неудобное Сейчас,
Как виден в эпиграммах Гафта
Глубокий смысл поэм подчас.
И мы привыкли понемногу
Не прятать от невзгод лицо,
А следовать своей дорогой
Под мосек лай, под смех глупцов.
Жара и стужа. Голод. Жажда.
Как много нужно пережить,
Чтобы увидеть вдруг однажды
Судьбы невидимую нить.
Средь преступлений и болезней,
Страстей и псевдоистин муть
Она блеснёт и вновь исчезнет,
Но обозначит верный путь.
Пусть он зарос чертополохом,
Пусть весь канавами изрыт,
Он всё же есть – уже неплохо.
Уже надежды свет горит.
И сердце снова вдаль стремится,
Шепча фантазии: лети.
Так что нам дождь – невзгод крупица –
Ещё не то нас ждёт в пути.
Разум бьётся, законы сметая,
Создавая мелодию света.
Искры чувств собираются в стаю
И сжигают барьеры запретов.
Где-то там, за границей рассудка,
Мы опять обретём все потери.
Жизнь – такая нелепая шутка,
Жизнь – неплотно прикрытые двери.
Череда нескончаемой яви
Протянулась по тёмным аллеям.
То, что взору за дверью предстанет,
Разум даже представить не смеет.
Сердца стук, отбивая мгновенья,
Ветром мечется в жизненных стенах.
Ритм, запущенный актом творенья,
Дни сбивает в парящую пену.
И летят облаками по свету
Клочья пены, маня за собою
В край, где нас ожидают ответы
На вопросы, что кружат гурьбою.
Луч солнца на заре – клинок небесной шпаги –
Разрезал горизонт, впуская алый свет.
Извечная борьба непримиримых магий
Рождает новый жизненный сюжет.
Быть может, он Создателя устроит.
А может быть, отброшен будет в брак.
Что будет во вселенском долгострое
От нас укрыл ментальный полумрак.
Но каждый раз в священный час рассвета
Искра надежды прячется в груди,
Чтоб, распустившись жарким огнецветом,
Нам осветить дорогу впереди.
И можно к Завтра сделать шаг навстречу.
Пусть полутьма кольцо опять сожмёт,
Но только путь вперёд уже намечен,
И снова сердце просится в полёт.
«В бессмысленности смысла нет», –
Изрёк поэт и усмехнулся:
Зачем несу я этот бред?
Чтоб показать, что я свихнулся?
Кому и, главное, зачем?
Я словно чьей-то волей движим
И через мрак лечу к свече,
Ничуть не становясь к ней ближе.
Считать, что важен сам полёт –
Сомнительное утешенье.
К чему движение вперёд,
Когда не видно продвиженья?
Иллюзии сжимают нас
Своими нежными руками,
И мы глотаем их как квас,
Чтоб оставаться дураками.
Жизнь между глюками бежит.
Но бег – один из видов глюка.
И мы врастаем в миражи
Беспомощно и близоруко.
Пессимизм нам разъедает душу.
Тихо. Методично. Шаг за шагом.
Так грызут морские волны сушу,
Так ручьи взрезают склон оврага.
Пессимизм нам не присущ с рожденья –
Он прокрался в душу тихой сапой.
Миновал рассудка загражденья
И духовный яд стал в мысли капать.
Блекнет мир вокруг. Слабеет разум.
Не спасут таблетки и уколы.
Пессимизм – опасная зараза,
И куда там до него эболам.
Лишь одно лекарство есть – работа.
Но его в аптеках не отыщешь –
Только суррогаты антидота
В качестве биодобавок к пище.
В череде бессмысленных занятий
Вязнет человеческое племя,
Потеряв под властью бюрократий
И стремленье к истине, и время.
Истории калейдоскоп
Истории калейдоскоп
Являет прошлого картины,
Чтоб и в сегодняшней рутине
Не исчезал режим нон-стоп.
Мелькнут случайные страницы,
Взрывая мифов пузыри –
И снова крутятся цари,
Как вентиляторы, в гробницах.
И диссертанты рвутся в бой.
И ткань истории трепещет,
Сметая в паутину трещин
То, что считали все канвой.
Истории калейдоскоп –
Прибор весьма взрывоопасный:
Вдруг путь, что был предельно ясным,
Разделится на сотню троп.
«Что делать?» и «Куда идти?»
Закружатся над головами,
Только за громкими словами
Тропинки верной не найти.
И толпы в поисках врагов
Метаться будут бестолково,
Не в силах разорвать оковы
Недоразвития мозгов.
Но коль истории фрагменты
В единый сложатся сюжет,
То вспыхнет долгожданный свет,
Вмиг указав дороги ленту.
Надежда поведёт вперёд,
С пути препятствия сметая.
Когда восходит цель святая –
Из толп рождается народ.
Страх людей сбивает в стаю
В поисках себе подобных.
Но подобие растает
С наступленьем дней беззлобных.
Затрещит по швам единство,
Сделав стаю неудобной,
И бациллы лихоимства
Наплодят звероподобных.
Будут множиться раздоры,
Дуть ветра непониманья.
Распустив бутоны вздора,
Прорастут кусты брюзжанья.
И на стайки распадаясь
В чехарде междоусобной,
На земле умножит стая
Эшелоны плит надгробных.
Памяти Евгения Евтушенко
Поэт ушёл. Стихи остались.
Стал чуть серее белый свет.
И нервы словно оборвались:
Ведь он был больше, чем поэт.
Частица совести планеты,
Себя в чужих грехах виня,
Хранил он в сердце искру света
От прометеева огня.
Не уклоняясь от уколов,
Не слушая в свой адрес бред,
Он жёг сердца людей глаголом
И призывал идти на свет.
Он стольких спас от серых буден,
Так много в души внёс добра,
Что долго будут помнить люди
Заветы мастера пера.
Поэт ушёл. Остались строки,
Чтоб чей-то разум приоткрыв,
Пронзить его как биотоки,
Рождая творческий порыв.
И, продолжая путь Поэта,
По миру вспыхнут там и тут –
Как и любил он – искры цвета.
И строки новые взойдут.
